Арсений и Андрей.Отец и сын.Поэт и кинорежиссер.Они знали друг о друге что-то такое, о чем мы можем только догадываться.Конечно, мы будем теряться в догадках, искать параллели и соответствия в том, что было изложено на бумаге и запечатлено на целлулоиде, с тем, как проживаем жизнь мы сами.Предположение исключает уверенность, но рождает движение мысли.И было бы большим заблуждением думать, что это движение хаотично.Конечно, нет, не хаотично! Особенно когда знаешь конечную точку своего маршрута.

Арсений и Андрей. Отец и сын. Поэт и кинорежиссер. Они знали друг о друге что-то такое, о чем мы можем только догадываться. Конечно, мы будем теряться в догадках, искать параллели и соответствия в том, что было изложено на бумаге и запечатлено на целлулоиде, с тем, как проживаем жизнь мы сами. Предположение исключает уверенность, но рождает движение мысли. И было бы большим заблуждением думать, что это движение хаотично. Конечно, нет, не хаотично! Особенно когда знаешь конечную точку своего маршрута.

Арсений и Андрей.Отец и сын.Поэт и кинорежиссер.Они знали друг о друге что-то такое, о чем мы можем только догадываться.Конечно, мы будем теряться в догадках, искать параллели и соответствия в том, что было изложено на бумаге и запечатлено на целлулоиде, с тем, как проживаем жизнь мы сами.Предположение исключает уверенность, но рождает движение мысли.И было бы большим заблуждением думать, что это движение хаотично.Конечно, нет, не хаотично!Особенно когда знаешь конечную точку своего маршрута.

Арсений и Андрей.Отец и сын.Поэт и кинорежиссер.Они знали друг о друге что-то такое, о чем мы можем только догадываться.Конечно, мы будем теряться в догадках, искать параллели и соответствия в том, что было изложено на бумаге и запечатлено на целлулоиде, с тем, как проживаем жизнь мы сами.Предположение исключает уверенность, но рождает движение мысли.И было бы большим заблуждением думать, что это движение хаотично.Конечно, нет, не хаотично! Особенно когда знаешь конечную точку своего маршрута.

Писательская слава Андрея Георгиевича Битова (1937—2018) никогда не была громкой, но без его романов «Пушкинский дом», «Человек в пейзаже», «Улетающий Монахов» трудно представить современную русскую литературу. Битов ушел от нас совсем недавно, и эта книга является, по сути, первой его биографией. Притом необычной — ее автор, прозаик и режиссер-документалист Максим Гуреев, выстраивает свое повествование как сценарий неснятого Битовым фильма, в который вплетаются цитаты из произведений писателя, воспоминания о нем, голоса современников, рисующие живой и разносторонний портрет памятного многим мастера слова.

Писательская слава Андрея Георгиевича Битова (1937—2018) никогда не была громкой, но без его романов «Пушкинский дом», «Человек в пейзаже», «Улетающий Монахов» трудно представить современную русскую литературу. Битов ушел от нас совсем недавно, и эта книга является, по сути, первой его биографией. Притом необычной — ее автор, прозаик и режиссер-документалист Максим Гуреев, выстраивает свое повествование как сценарий неснятого Битовым фильма, в который вплетаются цитаты из произведений писателя, воспоминания о нем, голоса современников, рисующие живой и разносторонний портрет памятного многим мастера слова.

Жизнь семьи Тарковских, как, впрочем, и большинства российских семей, полна трагических событий: ссылка в Сибирь, гибель в Гражданскую, тяжелейшее ранение Арсения Александровича, вынужденная эмиграция Андрея Арсеньевича.Но отличали эту семью, все без исключения ее поколения, несгибаемая твердость духа, мужество, обостренное чувство чести, внутренняя свобода. И главное — стремление к творчеству. К творчеству во всех его проявлениях — в музыке, театре, литературе, кино. К творчеству, через которое они пытались найти "человека в самом себе". Найти свой собственный художественный язык. Насколько им это удалось, мы знаем по книгам Арсения и фильмам Андрея Тарковских.История этой семьи, о которой рассказала автор известнейшего цикла "Мост через бездну" Паола Волкова в этой книге, – это образец жизни настоящих русских интеллигентов, "прямой гербовник их семейной чести, прямой словарь их связей корневых

Книга о замечательном поэте и переводчике Арсении Тарковском и его сыне, гениальном режиссере Андрее Тарковском включает в себя не только рассказ о их жизни и творчестве. В книгу вошли ранее не известные широкому читателю материалы о жизни нескольких поколений этой семьи: впервые публикуются письма к Тарковскому его первой жены, матери Андрея и Марины Тарковских, а также, основанный на собранных в различных российских архивах документах, рассказ о предках поэта, игравших заметную роль как в политической, так и в культурной жизни России. В издание вошли воспоминания первой жены Андрея Тарковского - актрисы Ирмы Рауш-Тарковской, писателя Андрея Битова, художника Михаила Ромадина и других.

Книга о замечательном поэте и переводчике Арсении Тарковском и его сыне, гениальном режиссере Андрее Тарковском включает в себя не только рассказ о их жизни и творчестве. В книгу вошли ранее не известные широкому читателю материалы о жизни нескольких поколений этой семьи: впервые публикуются письма к Тарковскому его первой жены, матери Андрея и Марины Тарковских, а также, основанный на собранных в различных российских архивах документах, рассказ о предках поэта, игравших заметную роль как в политической, так и в культурной жизни России. В издание вошли воспоминания первой жены Андрея Тарковского - актрисы Ирмы Рауш-Тарковской, писателя Андрея Битова, художника Михаила Ромадина и других.

Жизнь семьи Тарковских, как, впрочем, и большинства российских семей, полна трагических событий: ссылка в Сибирь, гибель в Гражданскую, тяжелейшее ранение Арсения Александровича, вынужденная эмиграция Андрея Арсеньевича.Но отличали эту семью, все без исключения ее поколения, несгибаемая твердость духа, мужество, обостренное чувство чести, внутренняя свобода. И главное — стремление к творчеству. К творчеству во всех его проявлениях — в музыке, театре, литературе, кино. К творчеству, через которое они пытались найти "человека в самом себе". Найти свой собственный художественный язык. Насколько им это удалось, мы знаем по книгам Арсения и фильмам Андрея Тарковских.История этой семьи, о которой рассказала автор известнейшего цикла "Мост через бездну" Паола Волкова в этой книге, – это образец жизни настоящих русских интеллигентов, "прямой гербовник их семейной чести, прямой словарь их связей корневых

Повести, вошедшие в эту книгу, если не "временных лет", то по крайней мере обыденного "безвременья", которое вполне сжимаемо до бумажного листа формата А4, связаны между собой. Но не героем, сюжетом или местом описываемых событий. Они связаны единым порывом, звучанием, подобно тому, как в оркестре столь не похожие друга на друга альт и тромбон, виолончель и клавесин каким-то немыслимым образом находят друг друга в общей, на первый взгляд какофонии звуков. А еще повести связаны тем, что в каждой из них — взгляд внутрь самого себя, когда понятия "время" не существует и абсолютно не важна хронология.

Повести, вошедшие в эту книгу, если не "временных лет", то по крайней мере обыденного "безвременья", которое вполне сжимаемо до бумажного листа формата А4, связаны между собой. Но не героем, сюжетом или местом описываемых событий. Они связаны единым порывом, звучанием, подобно тому, как в оркестре столь не похожие друга на друга альт и тромбон, виолончель и клавесин каким-то немыслимым образом находят друг друга в общей, на первый взгляд какофонии звуков. А еще повести связаны тем, что в каждой из них - взгляд внутрь самого себя, когда понятия "время" не существует и абсолютно не важна хронология.

Биографическая книга Максима Гуреева "Уточкин" является, по сути, первым исследованием, посвященным выдающемуся русскому атлету и авиатору, человеку, с именем которого в России рубежа XIX-XX веков связывают начало профессионального спорта и авиационного дела. В книге сделана попытка понять и проанализировать мотивы великих и парадоксальных поступков С. И. Уточкина, его побед и поражений, взлетов и трагических падений. Одессит по происхождению, москвич по отношению к жизни, петербуржец по складу ума, Уточкин был вхож в самые разнообразные круги русского общества. О нем писали Куприн и Аверченко, Катаев и Чуковский, Утесов и Гиляровский, Олеша и Бабель, Бунин и Дон Аминадо. Сам Сергей Исаевич был тоже склонен к литературному творчеству, оставив после себя ряд мемуарных сочинений. К сожалению, герой книги прожил недолгую жизнь - он умер в 1916 году в Петрограде в возрасте 39 лет. Однако память о его первых победах на Одесском велодроме, о его полетах на аэроплане "Фарман IV" в Петербурге и Одессе, Москве и Киеве, Риге и Минске жива и до сих пор будоражит воображение любителей русской истории и русской литературы.

Повести, вошедшие в эту книгу, если не "временных лет", то по крайней мере обыденного "безвременья", которое вполне сжимаемо до бумажного листа формата А4, связаны между собой. Но не героем, сюжетом или местом описываемых событий. Они связаны единым порывом, звучанием, подобно тому, как в оркестре столь не похожие друга на друга альт и тромбон, виолончель и клавесин каким-то немыслимым образом находят друг друга в общей, на первый взгляд какофонии звуков. А еще повести связаны тем, что в каждой из них — взгляд внутрь самого себя, когда понятия "время" не существует и абсолютно не важна хронология.

Мать и дочь, мать и взрослый сын, дети и старики, родители и нерожденные дети - все они существуют неразрывно вне времени, потому что оно есть чувство, объяснить законы движения которого пытается каждый. И у некоторых это получается.